Пепел и Алмаз 1958

Повесть Ежи Анджеевского «Пепел и Алмаз» была одним из наиболее восхваляемых коммунистической властью произведений: обязательное изучение в школе, более 20 изданий в «советское» время. Считали ее тогда (хотя и не все) сверхважнейшим явлением в польской литературе XX в. Несколько скромнее, но с надлежащим пиететом, восприняли экранизацию повести А. Вайдой. И мнение о фильме заметно отличалось от коммунистической трактовки самой повести. Анджей Вайда писал: «В повести, а еще больше в фильме (благодаря конденсации необычной экспрессивной формы) был достигнут эффект, который можно назвать сотворением фальшивого трагического климата. Происходит это из-за суггестии сознания персонажей, которым велели действовать в рамках общественного идеала (всеобщепольского)».
После политического перелома в 1989 году появились голоса, в открытую критикующие повесть Анджеевского, а заодно и ее экранную версию. Неожиданно одна из «величайших польских книг второй половины XX века» была объявлена «тенденциозной», хотя и не лишенной литературной ценности, «насаждающей соцреализм», «исполненной фальшивой интонации», «восхваляющей новый миропорядок, принесенный в заплечных рюкзаках советских солдат».

О фильме Вайды писали немного мягче, однако и здесь мнения разделились. Вайде вменяли, что он показал ненастоящий образ послевоенной Польши, однако с другой стороны признавали, что это молодой подпольщик Мацей Хелмицкий, а не коммунист Щука, стал подлинным героем фильма и носителем истинных ценностей. Такая существенная перестановка акцентов стала возможной еще в конце 50-х гг., однако тогда она лишь бросала тень на фильм молодого Вайды. Но все же большинство обвинений в адрес киноверсии «Пепла и Алмаза» касались интерпретации исторических событий и политической ситуации «вскоре после войны» (именно так, первоначально, называлась повесть Анджеевского). Но даже самые непримиримые критики (как «слева», так и «справа») не отважились поставить под сомнение художественную ценность творения Вайды. Они дружно обращали внимание на мастерское оперирование сжатыми метафорами (вместо пространного эпического повествования) и контрастами (некоторые возводили поэтику фильма к экспрессионизму), а также – на выдающуюся актерскую работу Збигнева Цибульского и Бугумила Кобели, чья карьера как раз началась с «Пепла и Алмаза». Созданный Цибульским образ обратил на себя внимание критиков и надолго запомнился зрителям. Его Мацек своим поведением больше напоминал персонажей Джеймса Дина, нежели подпольного конспиратора. Цибульский наделил своего героя ментальностью, которая скорее была свойственна его ровесникам, нежели молодежи 40-х. Может быть, поэтому Хелмицкий заворожил всех зрителей. Молодой подпольщик получает приказ убить высокопоставленного номенклатурного работника-коммуниста. Вскоре он случайно узнает, что по ошибки им были убиты невинные люди, а несколькими часами позже и вовсе встречается «лицом к лицу» со своей жертвой: во время романтической прогулки с девушкой он находит в заброшенной церкви трупы убитых им работников цементного завода. Теперь он уже не уверен в своей готовности к повторному покушению на Щуку...